Алексей Викторович не очень охотно объяснил, что для просмотра он отобрал лучших своих, лидеров секции. Остальные еще не доросли до чести смотреть наглядные пособия в тренерской в присутствии избранных…

У Алексея Викторовича была своя педагогическая метода.

Собрались в тренерской — мы трое и четверо самбистов, видно, что ребята серьезные, целеустремленные, с головой. Дисциплина тут, видно была поставлена железно, парни помалкивали, хотя на их лицах читался явный интерес.

Уселись, запустили кассету, час с лишним пролетели незаметно. Когда показ завершился, я незаметным взглядом зыркнул на зрителей.

Глаза пацанов горели. Им просто дико понравилось зрелище, но они, да и я тоже отлично видели, что их тренер, мягко говоря, не в восторге.

— Ну, — буркнул он. — Что скажете? Гена?

Парень, названный Геной, неуютно поежился:

— Не знаю, Алексей Викторович… Непривычно как-то… — пробормотал он, старательно пряча взгляд.

Алексей Викторович просветлел:

— Ринат, Олег, вы что скажете?

Ринат с Олегом, потупясь, послушно промямлили примерно то же.

— Ладно, — заключил тренер. — Свободны!

Ребята ушли. Мы с Ракитиным переглянулись. Алексей Викторович зловеще покачал головой:

— И что, Андрей Борисыч, ты вот это хочешь здесь у нас внедрять?

— Почему нет, Викторыч? Сергей все верно сказал, это… эти поединки берут все лучшее у разных видов, разве ты не видишь⁈

Тут Алексей Викторович так и обрушился на нас: да все это ерунда, какие-то подпольные побоища, как спорт несертифицировано, ни федерации, ни квалификации, ни чемпионатов никаких толком! Бред, одним словом. И удивительно, что такой уважаемый в спорте человек, на это фарс повелся.

— Постой, постой, Алексей Викторович, — Ракитин настроился на дискуссию. — Да ты разве не знаешь, как новое пробивает дорогу⁈ Вспомни самбо, карате!.. Сам знаешь: первая стадия — какая чушь, все носы воротят! Вторая — а в этом что-то есть… И третья — ну, так это же все знают! Кому-то надо начинать, а там, глядишь, пойдет, и вот тебе и федерация, и признание, вплоть до Олимпиад дойдет, я это прям чую — перспектива есть. Вспомни, когда дзюдо в олимпийскую программу включили!..

Но Алексей Викторович упрямо замотал головой: нет, и все тут! Вздор, чепуха и так далее. На том и распрощались.

И что же?.. Мы объехали несколько единоборческих секций, и везде нас ожидало примерно то же, с незначительными вариациями. Ракитин, конечно, был огорчен:

— М-да, странно… Неужели никто из них потенциала не видит⁈ Ясно же, что за этим будущее!

Но я уже знал, что на это ответить:

— А я думаю, что огорчаться не стоит. Давайте взглянем на ситуацию с другой стороны…

Глава 10

Андрей Борисович кивнул, но все-таки никак не мог успокоиться:

— Неперспективно!.. Так надо стараться, биться, и будет перспективно! Разрядов нет?.. Будут! Да и не в них дело. У нас вон был боксер Витя Кувалда, средневес — кличка такая, удар у него дай Бог всякому, хоть тяжеловесу. Да и техника вполне… Ну, вот дорос парень аж до МСМК! Представляешь? Несколько турниров выиграл, на Европе бронзу взял. И что? Травма, конец карьере. Сломался парень, запил, теперь бутылки собирает. Жена бросила, та еще сука оказалась… И ни федерация какая, ни Спорткомитет, никто помочь не может.

Тут он прервался, сумрачно помолчал, признал:

— Конечно, и в нашем случае… травмы, все такое… но так и там не лучше! А здесь, значит, надо эту тему лучше продумать. Чтобы страховки были, и так далее…

— Организуем, — уверенно сказал я, про себя просчитывая разные варианты. — Андрей Борисыч! А ты заметил, как у пацанов глаза горят⁈ Ничего, постепенно все сложится. И спонсоры найдутся.

— Ну… — он пожал плечами. — Хорошо бы, потому что какая-то кривая непонятка вышла с нашим визитом…

Мы к этому времени ехали обратно. Ракитин проживал тоже неподалеку от «Труда», только в сторону, обратную парку. По времени мне уже было пора готовиться к сеансам, скоро должен подъехать Руслан, и надо было успеть пообедать, иначе у меня режим питания стал сбиваться, а для спортсмена это недопустимо. Поэтому, распрощавшись с Ракитиным, я побежал в вагончик, поскорее приготовил обед, стараясь сбалансировать дозы жиров, белков, углеводов и витаминов, успел поесть, тут и прибыл Руслан.

Он был в повышенном настроении, потряс кассетой:

— Вот! Ребята нашли, записали! Это еще бои, давай смотреть. Говорят просто бомба!

Стали смотреть, и сразу же слегка приуныли. Не знаю, где поставщики Руслана нашли это чудо, но без смеха смотреть на него было нельзя — какие-то деревенские драки придурков. Ну, не то, чтобы кто-то записал уличное побоище, нет, это все же было какое-то подобие организованных состязаний, но крайне низкого уровня, типа чемпионата какой-нибудь фавелы в Рио, что ли: два охламона бестолково машут руками, ногами, дергаются не в попад, падают, валяются в пыли. Ну а толпа зрителей вокруг не столько болеет за кого-то из соперников, сколько хохочет. Соответственно, отвратное качество записи, соответственно, уродский антураж — нищета бразильской провинции, публика полудикого вида… Это была не единственная запись, конечно, были и другие, и даже получше, но в целом — кустарщина. Пипл, конечно, схавает, как говориться, но с таким продуктом не далеко уедешь — в следующий раз на такой сеанс уже не пойдут.

— М-да, — мрачно изрек Руслан. — Такое показывать — народ подумает, что комедия… Не пойдет!

Я был с ним абсолютно согласен. После краткого совещания решили пустить прежнюю кассету одним сеансом — в конце концов, нормальную кассу она делает, причем не только у меня. По словам Руслана, во всех его и не только его точках она прокатывается в режиме аншлага или почти.

— Еще с недельку эту корову доим, тема конкретная и здравая, — убежденно сказал он. — Ну, давай афишу делать, че сидим!

Честно сказать, если в первые дня я сочинял аннотации к фильмам даже с увлечением — ну, прикольно же найти самые точные немногие слова, передающие суть картины — то теперь это превратилось в рутину, сочинялось с трудом, натужно, но все-таки я вымучил из себя нечто остроумное и укрепил афишу на стенде.

Все сеансы на сей раз прошли ровно, нормально, без ажиотажа, но и провалов не было. Как говорится, на твердую четверку. Руслан, приехав к концу последнего фильма, был в меру доволен — кстати же и подошла пора мне получить свою долю выручки. Пятница… правда не развратница! Завтра выходной, и тренировки в зале не будет, что, конечно, не помешает мне позаниматься разнообразной общефизической подготовкой, чтобы себя в весе и в форме держать. Правда, предупредил Руслан, почти целый день надо будет гонять детские фильмы, потому что, разумеется, в парк припрутся толпами родители, да бабки-дедки с чадами — тут не зевай, возможно, придется и зазывалой поработать… Нужно будет улучить время, чтобы хоть минимально поразмяться, поотжиматься от пола, может быть, пробежаться.

Размышляя так, я получил свою зарплату, как нарочно, ощутил голод, решил перекусить. Время есть еще, высплюсь.

Напротив выхода из парка на улице Карла Маркса находилось большое, в стиле «сталинский ампир» здание железнодорожного управления, перед ним в небольшом скверике — бюст упомянутого основоположника, а по обе стороны ряд домов, построенных когда-то для сотрудников железной дороги, своего рода микрорайон, созданный еще до эпохи массового строительства. В одном из этих зданий был продуктовый, работавший до полуночи, где без ограничений торговали всем, включая спиртное, и бывало, уже ночью оттуда долетали пьяные голоса — и пели, и ругались, и просто так бормотали что-то бестолковое, всякое бывало. Видимо, местная алкашня, успев закупиться, проводила летние ночи в сквере на лавочках, ублажая себя дурацкими развлечениями.

Туда я и двинул, надеясь по-быстрому закупиться и поужинать. Ага, как же! Человек только располагает…

Еще не перейдя проезжую часть, я угадал в тени ближе к углу здания человеческую фигурку. Потянуло и табачным дымом — терпеть не могу этот запах, чую его за версту… Кто там дымит, любопытно взглянуть?..

Подойдя ближе, разглядел, что это щупловатый молодой человек в очках, который как будто чего-то робеет, прячется тут за углом. Нервно затягивается сигаретой, в темноте вспыхивает алый огонек, и тот за ладонью спрятан.

Услыхав мои шаги, очкарик нервно вздрогнул, обернулся, увидел меня. Замер, как бы решая про себя нелегкую задачу — пугаться или не пугаться этого